Как известно, традиционно французская лингвистическая (языковая) политика носит преимущественно центристский характер, заключающийся в позиционировании французского в качестве единственного языкового варианта в стране (в ущерб другим диалектным наречиям). Подобная политика является официальной и широко пропагандируемой со стороны централизованного государственного аппарата. Это наносит довольно ощутимый вред достаточно широко распространенным в стране диалектным наречиям и говорам, что нередко вызывает недовольство среди обычных французов.

Само же население во Франции очень внимательно и пристально относится к языку своего повседневного общения. При этом, интересно, что жителей страны, прежде всего, волнует не эффект, получаемый в ответ на лингвистическую политику официального Парижа, а проблема возможного постепенного упрощения французского (особенно его орфографии и морфологии), и, как следствие, обеднение и деградация его потенциала.

Как известно, французы являются сдержанным, весьма расчетливым и, при этом, крайне разумным народом. Одновременно эти люди очень вежливы и приветливы, будучи неспособными, в действительности недолюбливая большинство представителей других наций (американцы для них несколько лицемерны и скаредны; англичане — скучны и заносчивы; русским недостает воспитания и т.д.), высказать эти свои неприятные и негативные эмоции Вам прямо в лицо. Более того, у французов, например, считается незазорным и даже правильным приносить свои извинения даже в тех случаях, когда нет их прямой вины в том или ином проступке. Например, представим себе типичную ситуацию, которая может часто иметь место быть в переполненных вагонах подземки — Вас кто-то случайно либо намеренно толкает. В результате подобных инцидентов, как правило, извиняются оба (и виновник и потерпевший) участника происшествия, обычно ограничиваясь словом-выручалочкой «Pardon». Но, как это ни парадоксально, во французском метро одновременно не считается правильным уступать кому-либо места (даже детям и старикам), а, пробираясь к выходу, нельзя интересоваться у стоящих перед Вами пассажиров об их возможных действиях, а только постоянно ронять по пути традиционное «Pardon».  Также во Франции считается зазорным «клянчить» сигареты у случайных прохожих на улице, а вот раздавать приветственные фразы («Bonjour! (Добрый день утро! здравствуйте!)-Portez-vous bien! (Доброго здоровья!)-Vous êtes trop bon! (Вы слишком добры!)…»)  даже совсем незнакомым Вам соседям/консьержкам/управляющим только приветствуется.

Языковеды часто указывают на то, что французы твердо верят в выполнение своим языком особой миссии, как главного чистого, понятного и универсального средства международной коммуникации. В виду этого постоянное беспокойство людей по поводу словарной чистоты, «незамусоренности» французского считается вполне типичным явлением. Также крайне широко распространенными даже среди обычных французов являются убеждение и вера в необходимости и правильности дальнейшей экспансии французского в виду присутствия здесь своего рода особой просветительской миссии, обусловленной подсознательной уверенностью в наличии у Франции некоей четко соблюдаемой и выполняемой роли носителя объединяющей универсальной идеи о неизменности человеческой природы/сущности, а также с целью укрепления политических позиций страны в международном сообществе.

И все же, несмотря на столь явную заботу французов о сохранении первозданного потенциала своего языка, в последнее время стал заметным явный процесс американизации (среди заимствований много и слов-паразитов — O.K. — Tout sera O.K. (Всё будет нормально.)) французского (publipostage (почтовая рассылка), scénarimage (рисунки до начала демонстрации фильма), global(e) (общий), informateur (информатор), draveur — от  draver (сплавщик (леса)) …)  даже получивший своеобразное название «франглэ». Соответствующее взаимное влияние этих двух языков (французского и английского) берет свое начало еще со времен XVIII столетия. В последнее время наблюдаются процессы ассимиляции (например, заимствованные существительные получают соответствующие граммат-ие французские категории рода/числа — badloque (от bad luck) — «неудача» — n.f. (la badloque) и др.), расширения семантической структуры англо-американских заимствований и даже образования на их основе устойчивых выражений/фразеологизмов (revenu global (валовой доход); tomber victime de (пасть жертвой)…), говорящие об их высокой степени освоенности родным языком. Подобные заимствования (не всегда полезные) стали широко внедряться (причем даже без требуемых комментариев) как в язык повседневного общения, так и в сферу массовой (телевидение/печать/радио) коммуникации. Это не могло не вызвать обеспокоенности в стране, вследствие чего и был принят соответствующий законодательный акт, разрешающий употреблять в рамках общественных мест гражданам исключительно фразы/выражения/слова  родного/французского происхождения. Причем этот закон распространяется также и на телевидение и радиовещание.

Нужно также отметить, что данный закон (о защите французского от экспансии английского и других языков и любой чужой культуры), подписанный в свое время (1975 год) самим французским президентом Валери-Жискар-д’Эсте́н и поддержанный в ходе дебатов по поводу его принятия партиями, придерживавшимися различных политических взглядов и убеждений, затрагивает одновременно и вопрос, касающийся определенных статусно-языковых гарантий в рамках соответствующих коммерческих и других сфер страны. Таким образом, налицо ярко выраженная позитивность отношения французов к своему родному/национальному языку. Население по праву считает французский крайне рациональным, чистым и крепко привязанным к высоко ценимым культурным традициям средством общения. Дело в том, что французы позиционируют свой язык не только в виде средства отображения, но и даже олицетворения своей культуры. При этом, их страх перед засилием французского американизмами сродни их переживаниям по поводу навязывания им чуждых традиций и инородного образа жизни. Отсюда и весь возникающий негатив.